Неужели я такая сексуальная, что жизнь меня так трахает?
Блядство! Я вспомнила пин-код от банковской карточки. Внезапно. Вчера ночью после десяти неправильных вводов эта миссия казалась уж совсем невыполнимой. Вопрос: нах он мне теперь нужен?
Неужели я такая сексуальная, что жизнь меня так трахает?
Название: Семь Автор:weightlessness Пейринг: Местами Доктор/Мастер, Тета/Кощей, но вообще все достаточно дженово. Рейтинг: R Жанр:Цикл драбблов, объединенных общей тематикой. Ангст. Статус: Закончен Дисклеймер: Мне ничего не нужно. Предупреждение:Автор является убежденной атеисткой. Религией интересуется чисто в познавательных целях. Если вера для вас много значит - читать не стоит, дабы избежать недоразумений. От автора: Куча цитат, незавершенных мыслей. Кое-где все-таки проскакивает Доктор. Вообще-то, я не религиозный человек, но, если ты есть там, наверху, спаси меня, Супермен! (с) Гомер Симпсон
читать дальше I Похоть У капельки пота, стекающей по спине, есть удивительная способность будоражить сознание. Кощей пыжится, кряхтит, приделывая деталь к корпусу. Тета сидит в прохладе дерева, черкая карандашом на обрывке свитка. Он старательно опустил глаза, нахмурил лоб. Только не смотреть! Капля скатилась по ложбинке ниже поясницы, оставив за собой блестящий след. Да не смотри ты туда, черт возьми! Тета знает, что с другом что-то не так. Он понимает, что они, возможно, уже и не друзья вовсе. Но вот эта кощеевская холодность, надменность чертовски возбуждает. Тете стыдно от своих мыслей, руки предательски трясутся над свитком. - Придержи так, - Кощей бросает насмешливый взгляд и убирает прядь волос со лба. Как он это делает! После этого хочется с силой запустить руку ему в волосы и втянуть носом запах. Вместо этого Тета молча встает и уходит обратно в Цитадель, шлепая босыми ногами по влажной бордовой траве. И теперь, спустя ни одну сотню лет, Доктору иногда снится тот жаркий галлифрейский полдень. И сладкое чувство похоти ласковым теплом разливается по животу. И вот тогда он по-настоящему ненавидит себя! Он готов день и ночь крутить баранку ТАРДИС, поставить всю Вселенную на дыбы, разыскать Мастера и позволить желанию взять верх. Но вместо этого он летит на Веринеус проверять легенду о местных плантациях удов. А похоть может подождать.
II Уныние Скажи мне, ты помнишь запах травы на медно-красных лугах, таких домашних и теплых? Помнишь, как трепал утренний ветер пряди твоих рыжих волос и ласкал мальчишечьи скулы? Тебе снится, хоть иногда, то старое дерево на вершине холма с гигантской, сияющей кроной? Не забыл еще, о чем мы мечтали, лежа в его тени, наслаждаясь звуками галлифрейского утра или любуясь самым красивым во вселенной закатом? Как бесконечно приятно было сжимать в детской ручонке руку друга? И говорить «я люблю тебя», обняв на прощание, по-детски ласково и очень-очень искренне? Помнишь тот незабываемый вид, который открывался на долину на рассвете? Как перламутрово-алым светом сияла Цитадель? Вспоминаешь иногда, как любили мы, улизнув с занятий, бежать наперегонки до ручья, прыгая с разбегу в прохладную серебристую воду? Сможешь ли ты забыть терпкий вкус вишни на губах, когда мы, набрав ягоды в подол рубашек, уплетали ее, сидя на берегу? Усмехаешься наверняка, вспоминая, как мы фантазировали, по-мальчишески амбициозно, мечтая стать капитанами непобедимого судна, рассекать галактики, сражаться, геройствовать и вечно-вечно дружить? Помнишь, верили, что во Вселенной есть что-то вечное? Ты не знаешь, когда все пошло не так? Я тоже. Признайся, скучаешь по всему этому? Щемит сердце, когда украдкой, в моменты одиночества вспоминаешь дом? Где он сейчас, кстати, помнишь? Помнишь, как испепелил его? Как отправил в тартарары бескрайние красные луга, серебристые леса, сияющую Цитадель и то наше дерево? Как тут не предаться унынию? Страшный грех, кстати, знаешь? До абсурдного смешно. Как тогда сохранить память, о самом сокровенном, самом дорогом, если не печалиться иногда, вспоминая?
III Гнев
Гнев - всегда страх, а страх - всегда страх потери. (с) Ричард Бах
Галлифрей пылал горячим медным шаром на иссиня-черном космическом полотне. Запечатывалась на сотни нерушимых засовов временная ловушка. Навечно. Густой слой пепла лежал на волосах, на губах - вкус праха, крови и пота. И какая-то страшная тишина свирепствовала вокруг, била по ушам, грызла под печенкой. Когда ты сам себе Бог - ты беспомощен, ты нелеп, ты никчемен. У Богов всегда есть выбор, у лжебогов - его иллюзия. Вены налились кровью, жилы напряглись, засияли слабым светом. Он умирал здесь, стоя на коленях в пыли, глядя в пылающую пасть вселенского Конца. Смерть нашла его измученного и трясущегося, но целого, без повреждений и ран. Знаете, последний Повелитель Времени, умирающий от злобы и ненависти к самому себе, - ужасающая картина. Если невольный свидетель заглянул бы к нему в глаза, он бы увидел один лишь гнев и, возможно, предательский огонек страха. Но никого не было рядом. И даже Смерть стошнило от этого жалкого зрелища, а потом она ушла. Ему ничего не оставалось. Он не хотел, но пришлось. Регенерация, на удивление, прошла легко и быстро. Но что родилось тогда, в конце самой страшной битвы, на углях гигантского погребального костра, в грязи, пыли и гневе?
IV Гордыня Самолюбие проскальзывает даже в сердца, служащие хранилищем самой высокой добродетели. Стендаль
Знаете старую сказку о том, как в одном захолустном городишке вдруг поселился черт? Он прибыл туда, чтоб нагнать страху в сердца его жителей. Но никто его не замечал. Вокруг, в обыденной жизни людей, творилось столько всего страшного, уродливого, омерзительно-гадкого, что банальный черт со своими рогами и шерстью на лице не способен был хотького-то напугать. И черт уехал прочь из этого места, расстроенный и поверженный. Если ваши сердца черствы как камень, страх в них не поселится. Вы безнадежны. Хуже– когда думаешь, что имеешь к этому иммунитет, что нет силы, способной сбить тебя с верного пути. Когда не просто проходишь мимо существа с хвостом и копытами, оглушенный окружающими реалиями, а когда видишь его, замечаешь, знаешь, что он наблюдает сейчас за тобой из-за угла, но спокойно уходишь прочь, думая, что ты ему не по зубам. Когда считаешь, что Ад и Рай – это не для тебя, что ты выше всего этого. Когда безоговорочно причисляешь себя к Добру, забывая или не беря в расчет, сколько зла смог сделать за свою бесконечно длинную жизнь. Когда чувство собственной неуязвимости застилает глаза, и ты забываешь, что всё и вся вокруг тебя все-таки смертно. И нажимаешь кнопку, не думая, уверенный в своей правоте и победе. И смотришь, как столб адского пламени вздымается к небу. И убеждаешь себя, что у тебя, черт возьми, не было выбора, что именно тебе почему-то позволено решать, когда нажимать эту чертову кнопку. А черт, он вот - сидит рядом и курит трубку. Он доволен.
V Ненасытность — Знаешь, ответ довольно прост. — В сумраке ночи светились лишь два красных глаза. — Правда? Так объясните, почему Бог допускает Зло? Теперь даже глаза исчезли, остались лишь фонарь и непроглядная ночь. — Да потому, что власть развращает, — прозвучал бестелесный голос Вайверна. — А абсолютная власть развращает абсолютно. Джеймс Морроу
Проснулся в поту, сжав длинными крепкими пальцами край матраса. Пятнадцать минут блаженства. Тук-тук-тук-тук… Биение сердец словно рвет на части грудную клетку. Страшно, больно, неправильно. И сладко, Господи, как сладко! Его сны после пробуждения всегда уходили, растворялись, оставляя после себя лишь фон, какие-то образы и яркие переживания. Это как декорации после просмотренного спектакля, когда на сцене уже нет актеров, один взгляд на которые вызывает бурю эмоций. Страх сковывал, не давал даже поменять скрюченную позу. Ведь Сама Его Сущность приснилась ему этой ночью. Та ее половина, которую он тщетно прятал, зарывал в закромах совести,от которой пытался всеми способами откреститься. Но иногда она находила его, и вот тогда действительно становилось страшно. Как теперь – нашла, схватила за запястье, поманила за собой, такая горячая, жестокая и бесконечно надменная. Уговаривала, лгала, ехидничала. И он почему-то пошел с ней, умела она убеждать, чертовка. Это было сравнимо с падением в огромный чан бурлящего кипятка. Ее взгляд обжигал злобой, коварством, алчностью. Наверное, это и есть Ад – когда варишься в котле собственных пороков. Она была самым плохим, на что он мог пойти, самым отвратительным, что скопилось в его сердце за долгие годы одиночества. Но она была прекрасна. Он проснулся в поту, в блаженно-грязных судорогах оргазма. Состояние невозмутимого счастья. И вот от этого становилось по-настоящему страшно. Страшно, омерзительно, но очень приятно. Он, пожалуй, посмотрел бы этот сон еще раз. А потом, наверное, еще. VI Зависть - Мне камушек попал в ботинок, стой! - … - Дьявол! - … - Да остановись хоть на секунду… Тета! - … Это почти что нечестно. Обращаться так. Ах… - А как еще мне?... Я поражаюсь твоей выдержке. Сколько ты уже молчишь? - Совсем немного. - Может мы вообще умрем в этой пустоши. Я не хочу умирать молча. - Молча. Да. - Тебе,похоже, совсем не страшно, да? Я тебе завидую. Никогда не думал, что произнесу это вслух, но все-таки… Сейчас-то уже что терять? Только ты ия. И песок. Ветер с жаром бросал пыль в глаза. Солнце жгло кожу и заставляло кровь кипеть. Песок. Пот. Жажда. - Завидуешь? Чему, скажи мне, Мастер, чему? Он скинул рубашку. Жарко. - Может быть моей смелости? Ведь мне совсем не страшно было заговорить с тобой здесь, один на один, без прикрас и отговорок. Может быть моей откровенности? Ведь я не стеснюсь своих чувств, ибо до завтра мы, возможно, не доживем. Завидуешь моей честности перед самим собой? Я так лихо развел нас по разные баррикады добра и зла, ведь сам я абсолютно свят, мои руки не запачканы по локоть в крови, я полная твоя противоположность. Нас ничего не связывает и, когда я смотрю в зеркало, я не вижу твои глаза, горящие и неистовые. Или завидуешь тому, что я спокойно все это признал? Что я легко засыпаю по ночам? Нет, Мастер, все с точностью до наоборот. Это я завидую тебе, дружище! По всем пунктам. Объятия – несмелые. Слезы – потоком. Они спали в одежде, прижавшись друг к другу, не смотря на духоту. И Доктор тогда мечтал не дожить до утра, ведь так стыдно было посмотреть в глаза тому, кто был самим собой, тому, кто знает, что ты чувствуешь. Тому, кому ты так завидуешь.
VII Алчность
Мир существует лишь потому, что Богу не хотелось чувствовать себя одиноким. И он создал людей, но не подрасчитал и сотворил тел больше, чем душ. Поэтому существуют пустые люди, как диски-болванки, которые можно заполнить любой дребеденью. Доктор верил в людей и, само собой, не верил в Бога. В глубинах космоса, в тишине, под блеском небесной пыли мысли о вере не имели привычки посещать его голову. Он знал, что есть он, а есть космос, - вот была его религия. Стремление к неизведанному, нетерпение сердца. А если становилось одиноко, он брал попутчиков, всегда самых великолепных и потрясающих. Он любил их всех. И всего этого было ему достаточно. Он не стал, подобно Богу, плодить вокруг себя пустых, бездуховных существ, дабы хоть как-то скрыть свое одиночество. Бог, по сути, был корыстен: он не подумал, каково будет этим людям без души. Его цель - хоть как-то заглушить пустоту внутри себя самого. Довольно эгоистично и алчно. Но Доктор не верил в Бога. Он верил в себя. И в людей. И в то, что маленькие рычажки в левом крайнем ряду на панели ТАРДИС тоже для чего-то нужны.
Неужели я такая сексуальная, что жизнь меня так трахает?
Оно прекрасно. Наткнулась на цитату и поняла, что надо срочно перечитать всю книгу.
<...>Мать кормила грудью младенца; смертельно усталая, она казалась спящей. Среди бессмыслицы и хаоса этих скитаний передавалась ребенку жизнь. Я посмотрел на отца. Череп тяжелый и голый, как булыжник. Скованное сном в неловкой позе, стиснутое рабочей одеждой бесформенное и неуклюжее тело. Не человек — ком глины. Так по ночам на скамьях рынка грудами тряпья валяются бездомные бродяги. И я подумал: нищета, грязь, уродство — не в этом дело. Но ведь вот этот человек и эта женщина когда-то встретились впервые, и, наверно, он ей улыбнулся и, наверно, после работы принес ей цветы. Быть может, застенчивый и неловкий, он боялся, что над ним посмеются. А ей, уверенной в своем обаянии, из чисто женского кокетства, быть может, приятно было его помучить. И он, превратившийся ныне в машину, только и способную ковать или копать, томился тревогой, от которой сладко сжималось сердце. Непостижимо, как же они оба превратились в комья грязи? Под какой страшный пресс они попали? Что их так исковеркало? Животное и в старости сохраняет изящество. Почему же так изуродована благородная глина, из которой вылеплен человек?
<...>Сажусь напротив спящей семьи. Между отцом и матерью кое-как примостился малыш. Но вот он поворачивается во сне, и при свете ночника я вижу его лицо. Какое лицо! От этих двоих родился на свет чудесный золотой плод. Эти бесформенные тяжелые кули породили чудо изящества и обаяния. Я смотрел на гладкий лоб, на пухлые нежные губы и думал: вот лицо музыканта, вот маленький Моцарт, он весь — обещание! Он совсем как маленький принц из сказки, ему бы расти, согретому неусыпной разумной заботой, и он бы оправдал самые смелые надежды! Когда в саду, после долгих поисков, выведут наконец новую розу, все садовники приходят в волнение. Розу отделяют от других, о ней неусыпно заботятся, холят ее и лелеют. Но люди растут без садовника. Маленький Моцарт, как и все, попадет под тот же чудовищный пресс. И станет наслаждаться гнусной музыкой низкопробных кабаков. Моцарт обречен.
Я вернулся в свой вагон. Я говорил себе: эти люди не страдают от своей судьбы. И не сострадание меня мучит. Не в том дело, чтобы проливать слезы над вечно незаживающей язвой. Те, кто ею поражен, ее не чувствуют. Язва поразила не отдельного человека, она разъедает человечество. И не верю я в жалость. Меня мучит забота садовника. Меня мучит не вид нищеты, — в конце концов люди свыкаются с нищетой, как свыкаются с бездельем. На Востоке многие поколения живут в грязи и отнюдь не чувствуют себя несчастными. Того, что меня мучит, не излечить бесплатным супом для бедняков. Мучительно не уродство этой бесформенной, измятой человеческой глины. Но в каждом из этих людей, быть может, убит Моцарт.
Один лишь Дух, коснувшись глины, творит из нее Человека.
Неужели я такая сексуальная, что жизнь меня так трахает?
Декабрь скучен. Особенно, когда наблюдаешь за ним через больничное окно. Смотришь за хлопьями снега, падающими в свете фонаря, этой иссиня-черной безлунной ночью. Слушаешь, как гудит всеми звуками никогда не спящая больница. Я бы сейчас заступила бы на дежурство, побегала бы по коридорам, приемникам и палатам. ДАЙТЕ МНЕ В РУКИ ДЕФИБРИЛЯТОР, БЛЯТЬ!!! В голову мою дурную лезут самые черные мысли: я вспоминаю, кто из пациентов умер на этой кровати, на которой я сейчас сплю. пиздюлей тебе надо дать, дорогая. причем срочно.
Неужели я такая сексуальная, что жизнь меня так трахает?
у меня все как всегда... загремела в больницу по скорой с пиелонефритом((( так хреново, болит все... до последнего пыталась справиться собственными силами, но без госпитализации не обошлось(((( а на улице погодка шепчет... бесит! все бесит!!!
Неужели я такая сексуальная, что жизнь меня так трахает?
Это пиздец! Отправляла Пуш умыл и мне в ответ пришло 4 старых сообщения с поздравлениями с Днем рождения. Дайри тупят фатально. Люди, дорогие, спасибо вам за поздравления))))))))))))))))))))))))))))))) До адресата просто медленно доходит)
Неужели я такая сексуальная, что жизнь меня так трахает?
О, знаете, как отыскать потерянный кошелек? Нужно купить новый, объехать все банки, написать заявление об утере карт и заплатить за изготовление новых. И вот тогда старый кошелек обязательно отыщется. Это закон.
Неужели я такая сексуальная, что жизнь меня так трахает?
Вот такой репетиционно-новогодний дизаин. Захотелось создать себе настроение)) Кажется, в комнате даже елкой запахло))) Короче, объявляю предпраздничный подарочно-елочно-подготовительный марафон открытым! Та-дааам!
Неужели я такая сексуальная, что жизнь меня так трахает?
Я уже в норме. Просто не пошла и все. Просидела дома с бутылкой вина и пачкой сигарет, захлебываясь от жалости к себе. А ночью мне снилось колечко на его безымянном пальце.
Мама говорит, что это все от того, что я очень рано повзрослела. Успела в свои годы хлебнуть замужней жизни, сойтись, разойтись. И теперь из-за этого вся жизнь катится в тартарары. Пиздеж это все. Я еще маленькая. Я верю в сказки. Умиление, мать его.
Неужели я такая сексуальная, что жизнь меня так трахает?
Разрази гром того человека, который написал в мэйле совет по выведению пятен. Что пятна от авторучки можно свести смесью нашатыря и скипидара, он написал, постарался. А вот чем потом вывести запах скипидарно-нашатырный с одежды, он писать не стал. Зачем натруждаться? И что делать эти манипуляции лучше в равнинной, легкопродуваемой местности подальше от густонаселенных пунктов, он тоже предупреждать не стал.
Господи, как пахнет-то! Больше скажу - воняет! Халат постирала на три раза. Мне в нем завтра на учебу идти, а от меня несет, как от деректора химзавода. Кот сидит на балконе, мерзнет и демонстративно показывает свое ко мне отвращение.
Кстати, авторучка отстиралась. Возьмите на заметку, если что)))
Неужели я такая сексуальная, что жизнь меня так трахает?
Праздник прошел вполне отменно, если не считать, что под конец ночи я, в изрядном подпитии, запнулась и вывернула себе палец. Опять. Для начала нужно рассказать предысторию. Несколько лет назад я вывихнула больной палец левой руки в пястно-фаланговом суставе, пошла к врачу, мне все вправили и наложили лонгету. Только ее я по дурости сняла часов через пять, ибо должна была блистать на сцене в театре Академии. Связки естессно не срослись, и теперь у меня в этом суставе привычный вывих, то есть периодически при сильном ударе большой палец вывихивается в сторону тыла кисти. Все это безболезненно, но крайне неприглядно. И вот картина, представьте. Ночь, хеллоуин, бар. К бармену за стойку садится девушка в пугающем наряде, заказывает рюмочку, ложит на стойку руку, а там... о, ужас... большой палец вывернут практически наизнанку. Она абсолютно безэмоционально, с хрустом его вправляет, выпивает залпом, подмигивает и уходит. Бля, видели бы вы испуганное лицо бармена. Я думаю, он перекрестился после моего ухода. Или очертил меловой круг. На всякий случай. Я бы тоже очертила. Ведь хеллоуин, как-никак))))